Свет, был ли он здесь. Если воспринимать его в традиционном значении, как воспринимают взрослые, сформировавшиеся личности, то света здесь не было. Но все-таки он здесь был. Розовое свечение, наполняющее всё вокруг теплом и уютом, а также защищенностью, не ведомой никому, а может быть ведомой всем, но только позабытой.
Целый мир, который можно осязать, но не глазами или обычными чувствами, пока их по отдельности просто не существовало. И это полностью "мой мир", так про него можно было сказать. Да и собственно говоря, как он мог быть чьим-то еще, никого другого ведь не было в принципе.
Дни проходили за днями, хотя течение времени столь условно, когда его не по чем определять. Но мир был не статичен, иногда он сжимался или растягивался, издавал странные звуки, которые впрочем, не пугали, здесь вообще не было такого понятия как страх, было только спокойствие.
Но однажды донесся звук, отличавшийся от всех ранее слышанных. Что-то нехорошее и настораживающее было в нём. Сразу померкло то розовое свечение, которое казалось неотъемлемой частью этого мира и стало на много холоднее и очень не уютно. Что-то подсказывало, что это грозит куда большими переменами. Так позналась тревога.
Звуки больше не приглушенные становились резкими и пугающими.
Гомэр сидел на своём привычном месте, в баре Мо и глушил пиво. Продолжал он это занятие вот уже несколько часов кряду. Странно, но захмелев, на этот раз, он не ощущал бурного веселья, прилива сил и желания действовать. Алкогольная разкоординация, только заставила его быть более осторожным с бокалом и меньше ёрзать на стуле. А обычно столь часто проявляемые им лингвистические способности, застревали где-то на средине непослушного языка. Поэтому пару раз, попытавшись завязать разговор с кем-то из привычных посетителей, Гомэр, осознав бесплодность своих попыток, оставил сею затею.
Было около одиннадцати вечера, бар начал понемногу пустеть. Посетители, расплатившись, тихо разбредались кто куда, словно тени исчезая в темноте. На улице уже третьи сутки моросил холодный осенний дождь. И выходя, они уносили с собой часть тепла, запуская сырость и холод с улицы, нарушая, таким образом, временно устоявшийся уют табачного дыма и алкогольных паров. Гомэр чувствовал это спиной, но старался не обращать внимания, застыв без движения, пытаясь удержать то, не на долго обретённое чувство спокойствия, овладевшее им. Трудно было сказать сколько он так просидел, час или больше, время имеет особенность играть в шутки с людьми вне их привычного состояния.
- Слушай Гомэр, тебе еще не пора домой? - Прервав его медитацию, осведомился Мо.
- Что? А да, наверное ты прав, а то Мардж будет волноваться, удивляюсь, как она еще не звонила... Так, сколько я тебе должен? - Отсчитав названую старым приятелем сумму, Гомэр испустил вздох сожаления и уже собрался было уходить, но еще на секунду задержался возле стойки.
- А где это Барни? Обычно он уходит последний. Если еще может идти. - С рассеянным видом, поинтересовался он.
- Страдает от очередного приступа своей лихорадки. - Сердито буркнул бармэн, усердно опечатывая краны с разного рода пойлом, которое люди с хорошим вкусом постеснялись бы называть пивом.
- Не знал, что у него была лихорадка. - Недоумённо протянул Гомэр.
- Да нет, я так называю его внезапные приступы борьбы с алкоголизмом, сегодня как раз случился очередной. - Оскалился Мо, от чего его и так не очень приятное лицо приобрело пугающее сходство с хорьком.
- Слушай Гомэр, я ведь твой старый друг, а только сейчас заметил, что ты сегодня сам не свой. Весь вечер сидел, словно в воду опущенный, даже не заговорил ни с кем. Позволь мне загладить свою вину, давай налью тебе чего-нибудь совершенно бесплатно.
- Да ну не знаю ...
- Мда... Если человек отказывается от дармовой выпивки, значит с ним точно что-то не то. - Тоном знатока человеческих душ, держателя тавэрны, подытожил Мо. - Садись, пока идти всё равно не стоит, может позже, дождь чуть стихнет. - И он хлопотливо зашарудил по своим полкам, явно пытаясь что-то найти. - Так, ты весь вечер пил пиво, и идёшь домой к жене и детям, значит "мешать" тебе точно не следует.. - Бормотал он словно сам для себя. – Вот, кажется нашел. Налью тебе просто воды, а в неё кину вот эту шипучую дрянь, мне её один клиент немец оставил, если выпить такую, то на утро похмелья вообще не будет, сам не пробовал, но говорят помогает.
- Давай. - Равнодушно буркнул Гомэр, наблюдая как извлеченная из свёртка засаленной бумаги, таблетка, растворяется в стакане.
- Ну, рассказывай. Что случилось? Жена, дети, неприятности на работе, или всё сразу? - Мо постарался изобразить на своём лице максимальную степень сочувствия, что впрочем, нельзя было не назвать гримасой.
- Да в том то и дело, что рассказывать нечего. С Мардж живём как обычно, на ней всё хозяйство, на мне э..мм, задача не мешать ей и приносить время от времени деньги в дом. Она у меня умница, ты же знаешь. Дети, Барт и Лиза, ходят в школу, пока ни ругать, ни благодарить за них оттуда еще не вызывали. Ну а младшенькая Мэгги, сосёт соску, ей от жизни больше пока ничего не надо. На работе тоже всё по старому.
- Таксс... Значит, имеем приступ беспричинной хандры. - Очевидно сделав для себя какой-то вывод, подытожил Мо. - Знаю одно безотказное средство: перцовая настойка моего собственного приготовления, по отзывам местных подопытных кроликов, в лице незабвенного Барни, именуемая "стенолазом". Однако сейчас тебе уже поздно, приходи завтра, обещаю эффект 100%.
- Спасибо, но завтра я, наверное, не приду.
- Ну, тогда посиди еще немного, видишь, дождь только усиливается. - Даже не зная, что посоветовать человеку, отвергающему его лечение "стенолазом" и чувствуя себя немного обиженным, предложил Мо.
- Нет, спасибо за твоё участие, но я пойду. - Допив остатки средства в стакане, Гомэр встал и вышел через дверь, хотя выбора у него тут как раз и не было.
- Надеюсь, он хоть на такси или на машине. - Глядя на скрывающуюся в темноте спину друга, успел подумать Мо. Однако скоро его мысли вернулись в более привычное русло, прибраться, записать передачу для взрослых и прочим делам одинокого холостяка, владельца бара.
Через пол часа ходьбы Гомэр стоял на пороге своего дома. Он позвонил. Дверь почти сразу открыла Мардж.
- Ах, Гомэрчик, я вся уже испереживалась, несколько раз звонила Мо, хоть иногда он бывает таким грубияном, он мне сказал, что ты уже давно ушел. Я думала ты на такси, или хотя бы позвонил мне и сказал, я бы заехала, такая погода... - Далее она завела его на кухню, дав полотенце и помогая снять мокрую одежду. Он лишь смотрел и виновато улыбался ей, размышляя о том, как хорошо, все-таки, что у него такая заботливая жена, дети давно уложены, в доме чистота и порядок. - Тебе надо обязательно попарить ноги, иначе простудишься, вон как ты весь вымок, а этот дождь еще и такой холодный - Продолжала кудахтать она.
Гомэр не сопротивлялся, наконец, пройдя через все необходимые процэдуры, ему разрешено было отправиться спать. Засыпая, он слышал, как по стеклу барабанит, не переставая, всё тот же дождь.
___ ____ ____ ____ ___ ____ ____ ____ ____
Проснувшись утром, он обнаружил, что Мо не обманул, голова почти не болела. Впрочем, это не отменяло того, что ему ужасно хотелось спать. Поправив за собой одеяло и бросив взгляд на ненадолго было проснувшуюся и опять завернувшуюся в одеяло Мардж (она вставала на пол часа позже, чтобы собрать детей в школу), Гомэр, почти не ощущая своего тела, спустился в низ, попутно натыкаясь на стены и отражаясь от них как мячик. Почти на ощупь, найдя холодильник, свет включать очень не хотелось, привычным движением он достал что-то с верхней полки, разрезал на ломти и принялся методично жевать. Вкус ощутить ему, правда, так и не удалось, но это и не заботило его особенно, по крайней мере, одним внешним раздражителем было меньше. Покончив с этим ритуалом, он начал собираться на работу, благо уже стало немного светлее и можно было отчетливо различать отдельные предметы. Одежда была уже высушена и аккуратно сложена, когда Мардж это успела, знали наверное, только высшие силы, если они действительно так всеведущи как говорят. В такие моменты Гомэру часто думалось, что тут не обошлось без сделки с дьяволом, хотя в полуотключонном мозгу может привидеться еще и не такая чушь.
Дождь уже почти закончился, но низкий полог серых облаков всё так же застилал небо, периодически из них сыпалась мряка, ближе к земле переходящая в туман.
Не без проблем заведя машину, Гомэр выехал, надеясь за расчетные пятнадцать минут добраться до атомной станции. Всё вокруг казалось застывшим и безжизненным, и ему очень хотелось, чтоб так всё и оказалось на самом деле. Водяная пыль из-под колёс впереди идущих и встречных автомобилей, попадая на ветровое стекло, размазывалась дворниками, оставаясь грязными разводами. Иногда на тротуаре можно было заметить копошащихся людей, которые ютились под бесполезными в такой ситуации зонтами, впрочем, никакого сочувствия, несмотря на весьма жалкий вид, они не вызывали, слишком часто приходилось наблюдать подобную картину. Остановившись на светофоре, чтобы отвлечься, он включил радио. Ни одна из любимых радиостанций не ловилась, качество приёма было отвратительным, видимо какие-то атмосферные процэсы давали о себе знать, он крутил ручку настройки в надежде поймать хоть что-нибудь, кроме треска и шипения, однако услышал только раздраженное бибикание стоящих за ним автомашин, и ему пришлось махнуть на эту затею рукой. Дальше он доехал без приключений, единственной мыслью занимавшей его за это время, было, сколько дней ему осталось до пенсии, он пытался сосчитать, но ничего толкового так и не получилось.
Оказавшись на рабочем месте, Гомэр погрузился в обычное состояние полудрёмы. Лампочки на контрольной панели привычно подмигивали, в принципе она работала в автоматическом режиме, всё что требовалось от инспектора по безопасности, делать сосредоточенный вид, когда мимо проходило начальство. Почему-то, сегодня это особенно угнетало, время, казалось, совсем прекратило течь, давая вдоволь проникнуться чувством собственной бесполезности и некомпетентности. Кое-как выдержав отведённые до обеда рабочие часы, он с облегчением услышал сигнал на обеденный перерыв. К этому времени желудок уже напоминал о себе постоянным бурчанием. Но в этот раз Гомэр, не узнавая себя, не стал первым делом набрасываться на еду. Фактически он испытывал к ней отвращение, все эти запрелые, еще со вчера заготовленные Мардж, завёрнутые в цэлофан, бутерброды.
Он рассматривал своих коллег. Большинство, были младше него и с ними он был почти не знаком, весь вид которых словно говорил, что они не собираются задерживаться тут на долго и естественно, это чистая случайность, что они "молодые и талантливые", полные энергии, оказались в таком месте, как эта задрипанная электростанция, их лица выражали полное самодовольство и свою значимость, даже если это было и не так. Но хватало и "старичков", с которыми ему пришлось проработать по нескольку лет, вели они себя так, словно основным самоутверждением для них было, вечером надраться пивом и уткнуться в ящик, вернувшись домой к своим семьям. И во всём этом читалась абсолютная естественность и нормальность, так словно иначе и быть не могло.
Все они торопливо и жадно насыщались, время от времени, испуская звуки сопутствующие пищеварению и вставляя грубые шуточки. Иногда кто-то из них отрывался и начинал рассказывать похабные анекдоты, случаи из жизни, а то и вовсе пускаясь в какие-нибудь пустяковые споры, или обсуждение злободневных тем, причем, судя о них максимально поверхностно и близоруко. Гомэр помнил, что раньше ему это нравилось, и он даже сам принимал активное участие. Но сейчас они его только раздражали, хотелось где-нибудь уединиться от этого сброда. Но он не смел, рискуя вызвать недовольную реакцию коллектива, который и так, как он теперь понимал по шуточкам в свой адрес, ставил его не выше грязи из-под ногтей. Так что, он даже, без особого энтузиазма, принялся жевать свой бутерброд, понимая, что на остаток дня еще нужно чем-то насытится. К концу перерыва, он едва успел в себя затолкать три четверти своей обычной порции, все уже расходились.
Задержавшись дольше обычного в столовой, Гомэр в одиночестве шел по коридору, уже после гудка. В сущности, не испытывая никаких угрызений совести по этому поводу, возвращаясь к роли пятого колеса на своём рабочем месте. К сожалению, он слишком поздно заметил как ему на встречу показались грозный шеф АЭС, Монтгомэри Бэрнс, в сопровождении своего бессменного секретаря. Свернуть или спрятаться было негде, и к тому же его уже заметили. Кто знает, какая нелёгкая вынесла старикана из кабинета, но он весь буквально светился от счастья, теперь предвкушая расправу над своей очередной жертвой, видимо погода действовала на него совершенно иным образом.
- Так, так. - Донеслось с его стороны. - Смитэрс, кто это у нас отлынивает от своих обязанностей в рабочее время?
- Гомэр Симпсон, сэр. Сектор 7-Г. - Раздался как всегда услужливый голос.
- Уволить, без права на восстановление, будет и другим пример. Лодыри нам не нужны. Хотя подождите, хочу сначала поговорить с ним.
И так. - Он подошел к Гомэру, который, слышав весь предъидущий разговор, отступил к стене, то ли для того чтобы разорвать дистанцию между собой и недоброжелателями, то ли просто, чтобы не упасть от услышанного. - Что вы тут делаете, разве вы не в курсе, что перерыв уже закончен, или не слышали сирены?
Обычно Гомэру удавалось выкрутиться в таких ситуациях, придумав фразу типа - "я глухонемой!", но сейчас, как на зло, ничего не приходило в голову, он стоял и молчал.
- Смитэрс, что вы можете сказать о ценности этого кадра? А то от него, я вижу, мы комментариев сегодня не дождёмся. Стоит ли мне закрыть на этот случай глаза?
- По правде сказать, сэр, я уже давно указывал вам на необходимость уволить Симпсона. Обычно о таких говорят - "больше вреда, чем пользы", тут как раз именно тот случай, за исключением того, что пользы от него не было вообще никакой. - Подхалим сдержано улыбнулся, явно довольный своей шуткой и тем, что продемонстрировал свою важность и осведомлённость, таким образом, выслужившись перед босом.
- Что ж, вы всё слышали. - С ехидной ухмылкой, приблизив своё старческое лицо к Гомэру, сказал Бэрнз. - Но давайте так, я не стану вас увольнять, если вы станете на карачки и докажете что умеете лаять по собачьи, оббежав раза три вокруг меня со Смитэрсом. Я ведь не зверь, понимаю, что у вас есть семья, дети, которых надо кормить... - Он даже разчувствованно вздохнул, видимо проникнувшись своим порывом милосердия. - Ну? - В голосе владельца АЭС звучало ожидание, смешанное с пренебрежением.
Гомэр уже порывался исполнить всё в соответствии с указаниями своего неумолимого шефа, пройдя через обычную порцию унижений, но что-то внутри него встрепенулось, а позвоночник стал несгибаемым как палка.
- У меня есть чувство собственного достоинства, все же - начал было лепетать он. – Я вам не какая-нибудь скотина, а человек и ...
- Что.? - Вытянутое лицо старика, казалось вытянулось еще больше. - Отказ повиноваться! Смитэрс, мы имеем дело с опасным, деструктивным социальным элементом, что бы сегодня же приказ о его увольнении лежал у меня на столе, мы должны немедленно избавиться от этой проказы.
- Слушаюсь - поддакнул секретарь.
- Вы свободны. - Холодно сказал он, обращаясь уже теперь к бывшему работнику своей станции.
Странно, но Гомэр не чувствовал себя опустошенным или взвинченным, он даже не мог послать своего деспотичного начальника, хотя ему уже ничего не мешало. И не сомневался в том как будет проклинать его, буквально через пол часа, сожалея об упущенной возможности "покрыть" столь ненавистного боса очно. Но сейчас, он мог произнести только какие-то жалкие, ни на что не влияющие извинения и осознавая безнадёжность своей ситуации, поплёлся к выходу.
Он не помнил как доехал домой. Войдя, застав Барта и Лизу смотрящими телевизор, по их урывчастым отговоркам Гомэр понял, что Мардж еще не возвратилась из своего еженедельного похода по магазинам. Кажется, никто не обратил внимания, что он вернулся намного раньше времени. Пока можно было не волноваться и придумать как сообщить жене, столь шокирующее известие, о лишении семьи единственного, стабильного источника дохода. И сообщать ли ей вообще. Гомэр сам не знал откуда к нему пришла эта мысль. Скорее из-за того, что сообщать действительно не хотелось. Зачем лишний раз травмировать Мардж, она ведь начнёт, как всегда, переживать и сердиться, а также читать нотации о том, что он не был достаточно усерден, рисковал благополучием семьи и своих детей и т.п. Нет, это определённо было не то, что ему сейчас нужно. С другой стороны - это ведь Мардж, они всегда вместе и обязательно что-нибудь придумают. Но так ли это на самом деле? Чем действительно она может помочь, кроме давления на нервы, всё равно работу искать прийдёться ему самому, как и все прошлые разы. Сколько Гомэр не размышлял над этим, он так и не смог ничего рещить, все логические доводы "за", разбивались об мягкую и вместе с тем неразрушимую стену "против". Фактически, впуская Мардж в дом и помогая занести ей тяжелые сумки, его душа металась в трепете где-то между животом и пятками, ожидая когда же она спросит. Но Марджори не особенно интересовало, как прошел рабочий день её мужа. Поинтересовавшись для проформы и услышав в ответ неразборчивое мычание, что восприняла как утвердительный ответ "нормально", она принялась рассказывать о своём увлекательном походе по магазинам, в частности о новой модели посудомоечной машины, которую ей довелось увидеть, при этом несколько раз ненавязчиво намекнула, что тратит слишком много времени на мытьё посуды и могла бы проводить его с большей пользой. Гомэр делал вид что слушает и даже соглашается, радуясь, что всё получилось легко и само собой, в то же время чувствуя себя препарщиво.
Остаток дня прошел как обычно, он смотрел телевизор, ни во что не вникая, иногда без причины переключая каналы. За ужином дети, дурачились, Барт дразнил Лизу, а та в свою очередь жаловалась на поведение брата, требуя наказать его. Казалось, семейная атмосфера смогла вернуть его к жизни. Но ночью, когда Мардж чуть плотнее прижалась к нему, чем это можно ожидать от человека пытающегося заснуть, он снова почувствовал себя неуютно.
- Гомэрчик, а что если мы с тобой немного "пообнимаемся"? - Не чувствуя ответной реакции с его стороны, мягко сказала она.
Едва сдержавшись, чтобы не ответить какой-нибудь резкостью, он лишь сухо выдавил.
- Извини, не сегодня.
- Почему, что-нибудь случилось на работе? - Тон Мардж из томно-игривого, стал более участливым и даже немного тревожным.
- Нет, ничего не случилось, всё в порядке, просто завтра рано вставать и мне ужасно хочется спать, давай не будем начинать все эти полуношные разговоры. Я же не спрашиваю тебя, что произошло во время твоих походов по магазинам, или когда ты занималась работой по дому. - На этот раз ему не удалось скрыть раздражение в голосе.
- Я стараюсь всё время рассказывать тебе об этом, хотя тебе, похоже, нет дела. - Тоже с изрядной долей недовольства ответила Марджи. - Спокойный ночи Гомэр.
Взаимно недовольные друг другом, они уснули, или сделали вид что уснули. Через некоторое время Гомэр встал с кровати и подойдя к окну, открыл форточку, вдыхая холодный ночной воздух. Он первый раз в жизни сожалел что не курит. Наконец, вдоволь насмотревшись на полный диск Луны, он отошел в свою постель и забылся тревожным сном.
____________________________________________________
Будильник, как всегда, издал свой противный, до невозможности писк, от которого всё тело словно сводит судорогой, ровно в 6:30. Чертыхнувшись, Гомэр по привычке вырубил его одним ударом, собираясь встать, но тут же обмяк, расслабив уже нацеленное только на то чтобы вовремя добраться до работы сознание.
- Опоздаешь на работу. - Донеслось до него через пару минут, сонное ворчание Мардж.
Делать было нечего, приходилось вставать. Всё имеет свои недостатки, думал про себя Гомэр, сокрушаясь на загубленный утренний сон. Не особо торопясь, он завершил все необходимые процедуры, затем сделал себе кофе. За окном было солнечное утро и от вчерашнего гнетущего настроения не осталось почти ничего. В сущности, и почему ему так убиваться. Разве он, белый мужчина, до сорока лет, амбициозный и целеустремленный, не сможет найти себе достойную работу. Гомэр немного заколебался, осознавая что "амбициозный" и "целеустремленный", являлись сильным преукрашением действительности, как впрочем и "до сорока лет". Но он гнал от себя всякие плохие мысли, в конце концов, утро было слишком хорошим.
Для начала он решил заехать на атомную станцию, просто так, без определённой цели, а затем обосноваться в каком-нибудь ресторанчике и купить газету с объявлениями.
К АЭС он подъехал чуть позже начала смены. Без явного понятия, зачем он сюда приехал, ведь пропуск он сдал еще вчера и не мог даже пройти через проходную. У него осталось такое впечатление, словно это место продолжает иметь над ним какую-то власть, хотя формально он и порвал с ним и никогда не любил свою работу. Но он так часто приезжал сюда, что создалось устойчивое чувство, будто он просто не сможет начать свой день, не проделав привычный путь. Вот и сейчас, без видимой внешнему глазу суеты, станция представала в молчаливом величии. Залитые холодным утренним светом, вышки охладителей энергоблоков, с кое-где сбегающими по ним, струйками пара, величаво возвышались над городом, раньше Гомэру некогда было любоваться красотами индустриальной архитектуры, так что он мимовольно засмотрелся на эту гипнотизирующую картину, словно теперь увидел это место по-новому.
Со второй частью плана, было хуже, все забегаловки которые встречались на его пути, были либо слишком дороги, для безработного отца семейства, либо представляли собой совсем уж злачные места, где ни о каком необходимом уединении не могло быть и речи. Совсем было отчаявшись, он вспомнил про парк, где изредка, в редкие моменты взаимопонимания, гулял с дочерью, ей там очень нравилось, да и ему в принципе тоже, если забыть про уютный диван и телевизор.
Последний раз он был здесь ранней весной. Они гуляли вместе с Лизой. Тогда как раз цвели каштаны, усыпая растрескавшийся, старый асфальт, белыми лепестками, которыми периодически играл ветер, так будто бы это снег. Выбрав место, которое ему приглянулось еще во время тех памятных прогулок, Гомэр сел и углубился в изучение объявлений по трудоустройству, в заранее купленной им для этого газете. Утреннего оптимизма у него значительно поубавилось. Все предлагаемые места требовали или специальных знаний и опыта работы, либо были совсем уж малооплачиваемыми и унизительными. Тем не менее, несколько он смог отметить, как достаточно подходящие. Набравшись решимости, он рещил прямо сейчас заехать в одну из фирм, область занятий которой описывалась столь туманно, что приходилось догадываться по названию.
Прибыв на место, Гомэр зашел в уютный кабинет, увешанный различными безвкусными изображениями, выполняющими функции календарей и плакатов, одновременно, а также захламлённый различным мелким старфом, видимо оставленным предъидущими работниками, или посетителями, в виде подарков.
Напротив, совсем не далеко, его изучало сердитое Лицо чиновника.
- Садитесь. - Изрекло оно, после короткой паузы, видимо составив для себя первое впечатление о просителе.
Гомэр уселся в небольшое, мягкое кресло, сразу почувствовав себя каким-то безвольным, словно на это место была наложена какая-то потайная магия бюрократии.
- И так, посмотрим, что вы написали о себе в резюме. Работали инспектором по безопасности, на атомной станции, крупье в казино, подносчиком шаров в боулинг клубе, ... на развлекательной площадке для мини гольфа.. Впрочем, всё это не очень интересно. - Чиновник с пренебрежением отложил измятую бумажку, на которой это было написано. - Вот вы пищите, что возможности этих мест не отвечали вашим устремлениям. Позвольте узнать, а каковы эти ващи внутренние устремления и как они должны помочь вам на новой работе?
- Ну.. ээ..э, - За это время Гомэр успел почесаться, еще пару раз посмотреть по сторонам, но ничего что бы сказать так и не придумал. - Поверьте, мне нужна эта работа, без неё моя семья, просто загнёться. - Наконец выдавил из себя он, надеясь хоть как-то спасти ситуацию.
- Сочувствую вашему положению, но мы нанимаем только тех, кто может быть полезен компании и знает зачем он сюда приходит. - Промолвило лицо, тоном в котором не чувствовалось однако ни капли сочувствия. - Вот вы пишите о своих недостатках, которых, замечу, даже здесь, в три раза больше чем достоинств...
- Кто из нас идеален.. - Гомэр попытался улыбнуться, вышло у него это, впрочем, довольно жалко.
- И судя по всему, не собираетесь с ними бороться, а просто просиживать штаны, чем вы и занимались на всех ващих предъидущих работах. - Сурово закончил тот.
- Слушайте, я же не прошусь на какую-нибудь хорошую работу, а всего лишь на место младшего сотрудника, об которого все могут вытирать ноги, разве для этого нужно обладать какими-то сверх способностями, о которых вы сейчас говорите?
- Мы рассмотрим ваше предложение. Если это всё, что вы хотели сказать, то можете быть свободны, мы вам позвоним. - Клерк отвернулся т.к, ему самому кто-то звонил по телефону.
Чувствуя себя крайне подавленным, Гомэр вышел из кабинета, ему очень хотелось хлопнуть дверью так, что бы штукатурка отвались, но он этого не сделал.
Идти еще куда-то, пытать счастья, больше не хотелось, чувствуя что и там его постигнет такое же разочарование. Вместо этого он вернулся в парк, обсаженный молодыми деревьями в их тени было просто приятно находиться, сидя на одной из лавочек в уютной беседке, где деревья стоят полукругом и их зелень ублажает глаза, а почти прямо над головой чистое голубое небо, бесконечно далёкое. Даже кажется, что хоть всё это и не имеет стен - комната. Да, та самая, наполненная музыкальными звуками. Именно они заставляют её быть реальной, вибрировать, деревья, листья, даже ветер, всё насыщено вибрациями. Этот шум не повторим, и в ушах звенит его бесконечная симфония. Иногда показывались и сами оркестранты, развлекая свом весёлым видом. Например, задорно чирикающие воробьи - настоящие "пилотажники", с какой лёгкостью они проскальзывают между сучьями и ветками, под лавочками, меняя мгновенно направление полёта, почти на 90 градусов. Казалось бы, как такое возможно, на таких маленьких тщедушных крылышках, с ними-то и в воздух подняться проблематично. Один из них с нахальным видом подобрался совсем близко, так что можно разглядеть причудливый узор на его перьях, сам он видимо тоже с любопытством и настороженностью что-то рассматривал. Убедившись в отсутствии опасности, начинает выискивать, где бы поживиться, смешно и одновременно важно прыгая на двух ногах. Наконец, в своих поисках, подойдя чуть ли не в плотную, взяв в клюв то что искал - упорхнул. Гомэр наблюдая эту картину, почти совсем отвлёкся от своего положения.
В скорее ему надоело сидеть, и чтобы поразмять затёкшее тело, он решил пройтись вдоль аллеи. Во время этой не спешной прогулки, кое-что привлекло его внимание.
На одной из лавочек, а точнее около неё, прямо на земле, лежал заросший мужчина, в чьей наружности можно было безошибочно угадать бомжа. По видимому, ночью ему захотелось облегчиться и чтобы не ходить далеко, он сделал это прямо рядом с лавочкой, позже, очевидно во время сна, упал с неё и теперь спал в своих испражнениях. Впрочем то, что он спал, нельзя было сказать с определённостью. Так как немногочисленным прохожим не было совершенно никакого дела до него, Гомэр решил, что выяснить что с этим человеком, и если он умер, то сообщить куда следует, а если нет - разбудить, ведь спать на земле не очень полезно для здоровья, предстоит ему.
Превознемогая отвращение, он дотронулся до плеча незнакомца, слегка толкнув его. Естественно, это не оказало никакого эффекта. Повторив свою попытку, немного сильней, решив при необходимости, если будет нужно, воспользоваться ногой, с третьего раза Гомэр услышал недовольное ворчание.
- Эй, мужик, ты живой? - Осведомился он. - Если да, то вставай. Сколько бы ты в себя не закачал, на земле спать не годиться.
Мужчина что-то пробубнил в ответ, не то благодарность, не то ругательство. Видя как его подопечный поднимается, озираясь по сторонам и пытаясь понять где он, восстанавливая для себя события прошлой ночи, Гомэр рещил, что его дело сделано и можно уходить, но почему-то не спешил развернуться, показав спину (идти ему было впрочем некуда, хотя вымыть руку очень хотелось), вместо этого он разглядывал того, кого еще несколько минут назад почти считал трупом.
Незнакомец обладал весьма интересной, если не сказать интригующей наружностью, которая буквально завораживала. Одет он был в длинный не то плащ, не то шинель, землисто-болотного цвета, из непонятного материала, который в прямом смысле, впитал как губка в себя часть жизни своего носителя. При очередном лёгком порыве ветра, до Гомэра донеслись все неповторимые ароматы этого букета, способные свалить с ног и слона, запахи перегара, дешевого табака, пота, свежей мочи, а также еще бог знает чего и в каких комбинациях.
Большую часть лица незнакомца, скрывала его рыжеватая борода, которая вместе с такого же цвета, буйной, немытой шевелюрой, делала его изрядно похожим на хиппи, вырвавшегося из шестидесятых. Морщинистый лоб и такое же, но живое лицо, вернее то что удавалось от него разглядеть, выдавали в нём человека не молодого и вместе с тем по манере держаться, движениям и поведению, его никак нельзя было назвать стариком, что делало возраст этого персонажа вообще неопределимым. Но самым примечательным в нём были глаза, тёмно-карие, они почти всегда смотрели настороженно из-под кошлатых, густых бровей, вместе с этим выражая насмешку, и презрение ко всему, а иногда в них проскакивали искорки самого настоящего безумия. От всей фигуры этого человека, так и веяло колючестью. Он прищурился, заприметив на себе любопытный взгляд Гомэра.
- Что разглядываешь, бездомного никогда не видел? - Хриплым голосом, который впрочем очень даже шел ему, сказал незнакомец. - Небось думаешь "Это ж как надо было нажраться, чтоб в своих же ..." - Тут он захихикал, так что аж согнулся и не смог продолжить фразу, от его смеха Гомэру стало даже как-то не по себе.
- Да я просто мимо проходил.. Ну я пойду, наверное, у меня дела. - Неуверенно проговорил он, собираясь уйти по дальше от этого странного типа.
- Давай, дуй по своим делам. - Незнакомец странно ухмыльнулся и даже, как показалось Гомеру, подмигнул, ему. Впрочем, это скорее показалось. - Между прочим, спасибо, что разбудил меня. А то бы точно воспаление лёгких подхватил, или еще каку заразу.
Гомер кивнул, напоследок, как бы в знак согласия. Развернувшись и отойдя шагов на десять, он услышал окрик, спокойно, громко сказанное слово.
- Стой! Ну и далеко ты собираешься? - Говорил несомненно незнакомец, так как никого другого поблизости не было, да и голос принадлежал ему.
- Эээ, вы ко мне сейчас обратились - После паузы которой позавидовал бы любой трагик, наконец, развернулся к собеседнику Гомэр.
- Я иногда разговариваю сам с собой, но только когда никого нет рядом, конечно к тебе, лысый болван.
- В таком случае я попрошу не называть меня лысым и тем более болваном. - Гомэр чувствовал себя немного обиженным и уже сожалел что разбудил этого бродягу.
- Ишь ты. Думаешь я поверю, что тебе есть куда идти и при этом ты ошиваешься тут в будний день, рабочее время и интересуешься судьбой всяких бомжей? Не похож ты и на клерков, которые предпочтут ходить по трупам, чем дотронуться до человека спящего в собственной моче, и оторвать крупицу своего драгоценного времени непонятно на что. Жалкие душонки - он смачно плюнул, пошатываясь. - Скорее ты неудачливый отец семейства, попавший в какую-нибудь передрягу, еще не растерявший, или наоборот временно обрёвщий сочувствие.. потерявщий ориентиры и чувствующий себя повисшим в пространстве, обузой для всех кто его знает. Наверное, сейчас думаешь, "о чем это он болтает", но разве это не правда, даже если боишься себе в этом признаться.
- Хм.. да, ты прав. – Гомэр, наверное выглядел крайне удивлённым, хотя и старался не показывать этого. - Мне действительно некуда идти, по крайней мере, пока жена и дети думают что я на работе.
- А что ж так, выгнали? - Почти участливо поинтересовался новый знакомый.
- Так и есть, а новой работы найти нигде не могу, кому как не тебе это знать.
- Честно говоря, я и не пытался. - Бродяга коротко хохотнул. - Но продолжай, люблю, знаешь ли, поболтать с похмелья, это развлекает.
- И вот теперь не знаю как сообщить жене, она ведь поймёт, что я её обманывал и разозлиться еще больше, чем когда я просто сообщил бы ей это известие, хотя она и так не была бы в восторге, а ведь раньше наш брак строился только на обоюдном доверии, боюсь это будет самый настоящий конец.
- Мда, ситуация... Без ста грамм не разберешься, как говориться. Не уверен, что у твоей проблемы есть решение. - Хитро взглянув исподлобья, на приунывшего Гомэра, он продолжал. - Как не уверен, что есть и сама проблема. А ты думал чудаковатый бомж решит всё за тебя? - Заявил тот наконец, с видом человека едва сдерживающегося чтобы не расхохотаться.
- В обще-то было бы не плохо, и я на это надеялся. - Честно ответил Гомэр.
- Утопающий, за соломинку хватается, хотя я бы на твоём месте выбрал спасательный круг. - Ехидно подметил собеседник.
- Тогда, доброго дня тебе. А я смогу найти для себя более приятное занятие, на остаток дня, чем служить объектом для насмешек какого-то незнакомого типа. Удивляюсь, почему я вообще с тобой разговариваю. - Он сделал презрительный жест, отмахнувшись от незнакомца.
- Ладно, не кипятись. Как по мне можно заметить, наверное, чужие проблемы я умею решать лучше своих, хе-хе. Просто такая у меня манера разговаривать, если не смеяться, то плакать тогда что ли. Раз уж мы так разговорились, давай присядем что ли, всё же время летит быстрее, когда есть чем себя занять.
- Хорошо, только я сяду с наветренной стороны. - Возразил Гомэр.
- Хах, хорошая шутка, надо будет запомнить на будущее. И всё-таки, на чем мы остановились, на твоей ситуации. Я думаю, если не поздно, из неё есть выход. Твоё желание, ну и естественно нужно рассказать, обо всём жене, надеясь на лучшее.
- Пфф. Я это и сам знаю, скажи что-нибудь поновее. - Фыркнул Гомэр.
- Это не всё, есть и другой вариант, уйти от всего того, что тебя сдерживает и не даёт воспарить духом. На твоё усмотрение, каким способом.
- Бросить детей и Мардж! Ну нет, я на такое не пойду, пускай я и не лучший муж или отец, но такой низкий поступок никогда не совершу. - Порывисто ответил Гомэр. - А если ты имеешь ввиду вариант со страховкой, то пробовали уже не раз, ничего не получается.
- Но ты ведь сам признаёшь, что не лучший пример мужа или отца. - Дав остынуть собеседнику, бездомный продолжал гнуть свою линию. - Возможно выпиваешь, ни кто не идеален, хе-х. Начнешь срываться, вымещать злость на жене и детях, ровно как за их успехи, так и за неудачи. Думаешь, ты серьёзно им такой нужен, или может лучше дать шанс, тем кто тебя любит, пусть запомнят твой, хоть немного лучший образ...
Однако я ни к чему не призываю, просто показываю путь, которым тебе возможно прийдеться воспользоваться, и который ты отвергаешь, принимая за абсолютное зло, в силу своей ограниченности. Просто у всего есть свои недостатки. Хорошо если тебе хватит сил не воспользоваться моим советом, но рано или поздно выбор сделать прийдёться и необходимо быть к нему готовым.
- М..мм - Гомэр молчал в тяжелом раздумье, с одной стороны ему хотелось эмоционально возразить незнакомцу, так бесцеремонно делающему выводы о его личной жизни, с другой, нужные слова на язык не приходили, он понимал что в словах того есть доля правды. В конечном итоге, всё зависит только от него самого, насколько это может зависеть от человека. Поэтому он продолжал молчать.
- А скажи мне, вернее себе, зачем ты вообще заводил семью, женился и всё остальное? Только не говори, что у тебя выбора не было, жена "залетела" и прочее в таком духе. - Ему явно доставляло удовольствие говорить это подчеркнуто цинично-саркастическим тоном. - Не потому ли, что боялся, когда станешь стариком, чувствовать себя одиноким, никому не нужным, разбитым обломком человеческой плоти, до которого никому нет дела, и которому, в случае чего, ни кто кусок хлеба не подаст, не говоря уже обо всём остальном. Ведь это так, даже если ты боишься себе в этом признаться. Всем движет эгоизм, и я не собираюсь из-за этого оправдывать или нападать на кого-то. - Как бы подъитожил он.
- Я ведь тоже когда-то жил вполне не плохо, был даже богат, всё время искал пути от хорошего к лучшему, скажем в машинах которые выпускала моя компания, пока однажды не возложил слишком большие надежды на одну из них. Да это был замечательный провал, особенно если учесть, что за этим стоял мой сводный брат, не специально конечно.. - Тут он сделал значительную паузу, улыбаясь уголками губ.
- Гэрб? - Гомэр почувствовал как моментально вспотел, даже в тех местах от которых этого ожидать никак не приходилось, затем всё тело пронял озноб, его буквально разрывало от переполняющих эмоций, но удивительный бородач умел держать паузу и не спешил давать ответы, наслаждаясь моментом.
- Понимаю твоё возмущение, ты думаешь, как может этот тип, быть твоим братом. Поверь мне, учитывая всё что произошло, я выгляжу еще достаточно хорошо, хых. За тобой ведь не гонялись арабские "мясники", по всему ближнему востоку, с целью продать твою почку, которую ты им заложил, а может и всё остальное, если повезёт, на ближайшем базаре, разумеется, без твоего на это согласия.
- Но этого не может быть, ты же расплатился с долгами и стал изобретателем?
- И много ты слышал о моих изобретениях? - он усмехнулся. – Нет, всё примерно так и было, только очень недолгое время, до моей поездки в Бейрут. - Он заметно помрачнел, даже не смотря на свою напускную весёлость. - И можешь мне поверить, там далеко не все счастливы.
- Как это произошло? Тоесть, я хочу сказать, ни я ни моя семья ничего не знали, мы думали с тобой всё в порядке и ты просто избегаешь общения с нами потому, что до сих пор сердит за тот инцидент.
- Как? Я сам виноват в том, что ввязался в аферу и остался без документов и без гроша в кармане в чужой стране. Следующие пару лет мне пришлось вживаться в роль восточного бродяги. Однако я благодарен судьбе за ту случившуюся со мной оказию.
- И как ты оказался здесь, в Спрингфилде?
- Ну, уломал одного пилота транспортной авиации, летящего в США, взять меня незарегистрированным багажом. Хотя по прибытии, пришлось всё же отступить от принципов и уладить кое какие формальности, просто очень не хотелось сразу же отправляться назад, туда, откуда я прибыл, однако сейчас я уже подумываю, чтобы сделать это самостоятельно. - По его виду можно было заключить, что он не шутит. - Я распродал всё имущество, которое у меня оставалось, которое еще не ушло с молотка, заодно воспользовался возможностью успокоить тех, кто возможно переживал из-за моего исчезновения. Угадай сколько таких оказалось? Аж ни одного. - Он весело захохотал, после чего отсмеявшись продолжил. - А в Спрингфилд я попал совершенно случайно, уже несколько месяцев странствую по стране, решил навестить родные места, остановился тут переночевать, по пути в Шелбивилль. Хоть деньги у меня есть, предпочитаю путешествовать пешком. Мда.., кто бы мог подумать, что мы все-таки встретимся.
- Я право не знаю, обнять тебя что ли. - Гомэр выглядел действительно расчувствовавщимся, позабыв про свои проблемы. - Теперь я вижу, ты действительно мой брат, хоть и выглядишь как последний бродяга, извини, что не признал сразу, хотя что-то в тебе мне показалось знакомым с самого начала.
- Спасибо конечно, но не стоит, ради твоего же блага. - Привычно хихикая, Гэрб рукой отстранил брата, порывающегося уже выполнить своё обещание. - Будешь потом месяц отмываться, да и не привык я к подобным проявлениям братской любви.
- Тогда что будешь делать?
- То что и делал и даже сейчас делаю, еще до заката я собираюсь быть в Шелбивиле.
- И даже не зайдёшь, все домашние будут рады тебя видеть. Отца проведать не предлагаю, но вы ведь с ним даже не виделись.
- Брось, старика еще кондражка хватит, от одного моего вида, да и как ты себе это представляешь. Нет мне от тебя ничего не нужно, я не напрашиваюсь в гости и не пойду, даже если будешь звать, хотя и не откажусь узнать как там поживают, твоя драгоценная женушка и мои племянники. Но лучше не говори никому, что видел меня, так будет лучше для всех.
- Понятно. - Гомэр понял, что спорить бесполезно, видя за весёлостью, решительность в глазах брата. - Значит просто уйдёшь и всё?
- Просто уйду и всё. - Глядя в одну точку, проговорил Гэрб. - Да. - Встрепенулся он. - Не думай однако, что я просто бродяжничаю бесцельно по свету, я ведь говорил, что собираюсь вернуться на ближний восток. И если сумею помочь одной Ливанской семье, которая была добра ко мне, то считай моя жизнь уже прошла не зря, если не сумею, то что ж, значит просто прошла. И в общем-то не важно какая цель перед тобой стоит, приземлённая как для многих, или возвышенная, в виде достижения абсолютной свободы, что есть абсолютное блаженство, на пути к которой я смею надеяться продвинулся, во многом благодаря тебе. Однако я отвлёкся. - Он улыбнулся Гомэру. - Результат всегда один и тот же, движение вперёд. Даже если цель эта, отсутствие цели и игнорирование всевозможных целей, которые мимовольно захватывают человека на жизненном пути.
- Прости, но я не понимаю о чем ты говоришь. - Гомэр немного недоумённо смотрел на брата.
- Пытаюсь помочь тебе разобраться с твоей проблемой. - Вздохнул тот. - Вернее с самим собой. Видимо мы имеем настолько разный жизненный опыт, что говорим почти на разных языках. И всё же, если в тебе есть что-то от меня, как и во мне от тебя, то ты должен понимать. Я мог бы сказать: не будь тряпкой, не будь размазнёй, просто сделай это. Но такой подход куда менее эффективен, чем если я зароню нужные зёрна, на благодатную почву, и ты дойдёшь до всего сам. В общем если тобой движет любовь, всегда найдется что любить, как бы отвратительно оно не было, если что-то иное, всегда найдется это что-то иное. Соотнеси это со своими понятиями, о том что хорошо и что плохо, и поступай как сочтешь нужным. Это всё чем я могу тебе помочь, вернее ты сам. И это больше, чем могут сделать болтуны, выманивающие у тебя деньги в обмен на твою веру в себя.
Прости, но это всё. Я пойду, ведь чем дольше я провожу времени здесь с тобой, тем труднее мне просто взять и уйти, чего доброго еще соглашусь на чай, а там и остаться на ночь, нет это не то что мне нужно.
И он ушел, оставив после себя, только щемящее чувство и полную растерянность в сознании Гомэра.
